Вся эта нечисть целит в сердце, чтоб ненавидимая ими система Запада сразу рухнула – как солдат, подстреленный снайпером.
Лондонистан ненавидит эту цивилизацию, живя в ней и чувствуя свою ущербность. Что бы им не твердили про равенство, они-то знают, что они – пришельцы, что жизнь у них на родине, по правилам их религии – невозможна и поэтому они пробрались сюда, чтобы пользоваться благами лучшей жизни, основанной на лучших правилах, и значит на лучшей религии. Но признаться в этом самому себе – это признать поражение. Поэтому, живя здесь и не в силах и не желая уйти отсюда, они ненавидят эту цивилизацию, эту систему, эти имперские здания и церкви, этот порядок, этих бобби, которые пока достаточно сильны, чтобы не дать им схватиться за нож и выразить себя в привычной форме. Они ненавидят свою третьесортность, о которой молчаливо свидетельствует им Биг Бен и подстриженные газоны. И они в бессильной ненависти кидаются на самую основу, на камень, лежащий в основе всего строения – на библейский нарратив, на понятие личного Бога, смотрящего пристально в сердце человека.
